В далекие годы войны

 

Наврятли опостылели враги,
Наврятли откровенным был бы я.
Натер мозоли в кровь об сапоги,
Не надо вам нести меня друзья.

Уж сколько их из бездны унеслось,
Друзей моих, товарищей до слез.
Последний в крышку гроба вбитый гвоздь
Мне говорил насколько все всерьез.

Мы защищали правду, как могли
Их было в трое больше чем моих.
Летящие на север журавли
Спасли лишь двое, только лишь двоих.

Укрыта пеплом рыхлая земля,
Опять натерли ноги сапоги.
Лишь уходя во след услышал я:
«Братуха милый, родный помоги!»

Летящие соколики мои,
На хутор свой стремящиеся души.
Была бы жизнь и не было б войны,
И было б в мире чище, краше, лучше!

В траве остались…Кто они скажи?
Лежать остались, как же было б краше.
Один из них десяток положил…,
Он не прошел в Москве, в тылу на марше.

Он не вошел в дивизию солдат
Со флагом вражеской, арийской расы.
Он не прошел, а кто же виноват,
Что мир жесток, безжалостен, опасен!

В года воины их множество таких,
Солдат не должен был быть безымянным
И в тишине лишь журавлиный крик
Доносит весть живым о покаянных.

Слова журавлики «избитые» до слез,
Летящих над могилою солдатской.
Так пусть для них одной из дальних звезд,
Для каждого пусть будут называться.

Кого то ожидает божий суд,
Кому чья смерть не объяснить словами.
Не тот кто жив или в бою убьют,
А тот кто умер к счастью перед вами.

Идем мы с благодушием на бойню,
Страшнее воин не было и нет,
Мы окрапили землю своей кровью.
Уж лучше мы бы занялись любовью,
Мы помним вас хоть смыло столько лет.

 

Вам может также понравиться...